Неточные совпадения
Лицо его вдруг приняло
злое выражение, происходившее от усилия преодолеть свою застенчивость.
— Что такое Вронский? — сказал Левин, и
лицо его из того детски-восторженного выражения, которым только что любовался Облонский, вдруг перешло в
злое и неприятное.
Она вся расширела, и в
лице ее, в то время как она говорила об актрисе, было
злое, искажавшее ее
лицо выражение.
Тут был, однако, цвет столицы,
И знать, и моды образцы,
Везде встречаемые
лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и в розах, с виду
злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся
лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
Почти все время, как читал Раскольников, с самого начала письма,
лицо его было мокро от слез; но когда он кончил, оно было бледно, искривлено судорогой, и тяжелая, желчная,
злая улыбка змеилась по его губам.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок
лицом и неподвижными
злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
У одной, стоявшей рядом с Туробоевым, — горбоносое
лицо ведьмы, и она все время шевелила губами, точно пережевывая какие-то слишком твердые слова, а когда она смыкала губы — на
лице ее появлялось выражение
злой и отчаянной решимости.
— Странное желание, — обиженно заметила Любаша. — И
лицо злое, — добавила она, снова приняв позу усталого человека.
Самгин догадался, что пред ним человек, который любит пошутить, шутит он, конечно, грубо, даже —
зло и вот сейчас скажет или сделает что-нибудь нехорошее. Догадка подтверждалась тем, что грузчики, торопливо окружая запевалу, ожидающе, с улыбками заглядывали в его усатое
лицо, а он, видимо, придумывая что-то, мял папиросу губами, шаркал по земле мохнатым лаптем и пылил на ботинки Самгина. Но тяжело подошел чернобородый, лысый и сказал строгим басом...
Лидия приняла его в кабинете, за столом. В дымчатых очках, в китайском желтом халате, вышитом черными драконами, в неизбежной сетке на курчавых волосах, она резала ножницами газету. Смуглое
лицо ее показалось вытянутым и
злым.
Он смотрел в ее серьезное
лицо, в печальные глаза, ему хотелось сказать ей очень
злые слова, но они не сползали с языка.
Говорил он грубо, сердито, но
лицо у него было не
злое, а только удивленное; спросив, он полуоткрыл рот и поднял брови, как человек недоумевающий. Но темненькие усы его заметно дрожали, и Самгин тотчас сообразил, что это не обещает ему ничего хорошего. Нужно было что-то выдумать.
Его фарфоровое, розовое
лицо, пухлые губы и неопределенного цвета туманные глаза заставляли ждать, что он говорит женственно мягко, но голосок у него был сухозвонкий, кисленький и как будто
злой.
Очень похудев, бледная, она стала сумрачней, и, пожалуй, что-то
злое появилось в ее круглом
лице кошки, в плотно сжатых губах, в изгибе озабоченно нахмуренных бровей.
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое,
злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые
лица, фразы.
Он махнул рукой,
лицо его побагровело и, на минуту, стало
злым, зрачки пошевелились, точно вспухнув на белках.
— Не обижай Алешку, — просила она Любашу и без паузы, тем же тоном — брату: — Прекрати фокусы! Налейте крепкого, Варя! — сказала она, отодвигая от себя недопитую чашку чая. Клим подозревал, что все это говорится ею без нужды и что она, должно быть, очень избалована, капризна,
зла. Сидя рядом с ним, заглядывая в
лицо его, она спрашивала...
— Нет, — сказал Клим и, сняв очки, протирая стекла, наклонил голову. Он знал, что
лицо у него
злое, и ему не хотелось, чтоб мать видела это. Он чувствовал себя обманутым, обокраденным. Обманывали его все: наемная Маргарита, чахоточная Нехаева, обманывает и Лидия, представляясь не той, какова она на самом деле, наконец обманула и Спивак, он уже не может думать о ней так хорошо, как думал за час перед этим.
Она открыла дверь, впустив в коридор свет из комнаты. Самгин видел, что
лицо у нее смущенное, даже испуганное, а может быть,
злое, она прикусила верхнюю губу, и в светлых глазах неласково играли голубые искры.
«Фигура и
лицо комика, но ничего смешного в нем не чувствуется. Он —
злой и не скрывает этого. Он — опасный человек». Но, проверив свои впечатления, Самгин должен был признать, что ему что-то нравится в этом человеке.
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень
злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он сидел на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа. По бледному
лицу Лаврушки текли слезы, подбородок дрожал, стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
Она уже не шептала, голос ее звучал довольно громко и был насыщен гневным пафосом.
Лицо ее жестоко исказилось, напомнив Климу колдунью с картинки из сказок Андерсена. Сухой блеск глаз горячо щекотал его
лицо, ему показалось, что в ее взгляде горит чувство
злое и мстительное. Он опустил голову, ожидая, что это странное существо в следующую минуту закричит отчаянным криком безумной докторши Сомовой...
Прошло еще минут пять, прежде чем явились санитары с носилками, вынесли ее, она уже молчала, и на потемневшем
лице ее тускло светились неприятно зеленые, как бы
злые глаза.
Взмахнув руками, он сбросил с себя шубу и начал бить кулаками по голове своей; Самгин видел, что по
лицу парня обильно текут слезы, видел, что большинство толпы любуется парнем, как фокусником, и слышал восторженно
злые крики человека в опорках...
Но его не услышали. Перебивая друг друга, они толкали его. Макаров, сняв фуражку, дважды больно ударил козырьком ее по колену Клима. Двуцветные, вихрастые волосы его вздыбились и придали горбоносому
лицу не знакомое Климу, почти хищное выражение. Лида, дергая рукав шинели Клима, оскаливала зубы нехорошей усмешкой. У нее на щеках вспыхнули красные пятна, уши стали ярко-красными, руки дрожали. Клим еще никогда не видел ее такой
злой.
Никогда он не видел это
лицо злым.
— Это слабость, да… — всхлипывая, говорил Леонтий, — но я не болен… я не в горячке… врут они… не понимают… Я и сам не понимал ничего… Вот, как увидел тебя… так слезы льются, сами прорвались… Не ругай меня, как Марк, и не смейся надо мной, как все они смеются… эти учителя, товарищи… Я вижу у них
злой смех на
лицах, у этих сердобольных посетителей!..
Дверь вдруг тихо отворилась, перед ним явился Марк Волохов, в женском капоте и в туфлях Козлова, нечесаный, с невыспавшимся
лицом, бледный, худой, с
злыми глазами, как будто его всего передернуло.
У него упало сердце. Он не узнал прежней Веры.
Лицо бледное, исхудалое, глаза блуждали, сверкая
злым блеском, губы сжаты. С головы, из-под косынки, выпадали в беспорядке на лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки, закрывая ей, при быстрых движениях, глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
Жизнь и любовь как будто пропели ей гимн, и она сладко задумалась, слушая его, и только слезы умиления и веры застывали на ее умирающем
лице, без укоризны за
зло, за боль, за страдания.
Злая радость наполнила черты ее
лица.
Начинало рассветать. Он окинул взглядом деревья, и
злая улыбка осветила его
лицо. Он указывал, какие цветы выбрать для букета Марфеньки: в него вошли все, какие оставались. Садовник сделал букет на славу.
Марк вдруг нахмурился, и
лицо у него сделалось еще
злее прежнего.
Райский смотрел, как стоял директор, как говорил, какие
злые и холодные у него были глаза, разбирал, отчего ему стало холодно, когда директор тронул его за ухо, представил себе, как поведут его сечь, как у Севастьянова от испуга вдруг побелеет нос, и он весь будто похудеет немного, как Боровиков задрожит, запрыгает и захихикает от волнения, как добрый Масляников, с плачущим
лицом, бросится обнимать его и прощаться с ним, точно с осужденным на казнь.
На
лицах, на движениях, поступках резко написано практическое сознание о добре и
зле, как неизбежная обязанность, а не как жизнь, наслаждение, прелесть.
Улыбка на черном
лице имеет что-то страшное и
злое.
— Васька, куда, постреленок, убежал? — закричала выбежавшая из избы в грязной, серой, как бы засыпанной
золой рубахе баба и с испуганным
лицом бросилась вперед Нехлюдова, подхватила ребенка и унесла в избу, точно она боялась, что Нехлюдов сделает что-нибудь над ее дитей.
— Ну, и не надо, — сказал адвокат, и
лицо у него из радостного и добродушного вдруг сделалось мрачное и
злое.
Молодой человек всё вертел бумажку, и
лицо его становилось всё более и более
злым, — так велики были усилия, которые он делал, чтобы не заразиться чувством матери.
В Париже — последнее истончение культуры, великой и всемирной латинской культуры, перед
лицом которой культура Германии есть варварство, и в том же Париже — крайнее
зло новой культуры, новой свободной жизни человечества — царство мещанства и буржуазности.
Лицо его сделалось вдруг важно и внушительно, что придало ему, однако, решительно
злой вид.
— Ну, любит не любит, это я сама скоро узнаю, — с грозною ноткой в голосе проговорила Грушенька, отнимая от глаз платок.
Лицо ее исказилось. Алеша с горестью увидел, как вдруг из кроткого и тихо-веселого
лицо ее стало угрюмым и
злым.
Когда китаец убедился, что мы не хотим ему сделать
зла, он сел на колодник, достал из-за пазухи тряпицу и стал вытирать ею потное
лицо. Вся фигура старика выражала крайнее утомление.
Я рад был бы стереть вас с
лица земли, но я уважаю вас: вы не портите никакого дела; теперь вы занимаетесь дурными делами, потому что так требует ваша обстановка, но дать вам другую обстановку, и вы с удовольствием станете безвредны, даже полезны, потому что без денежного расчета вы не хотите делать
зла, а если вам выгодно, то можете делать что угодно, — стало быть, даже и действовать честно и благородно, если так будет нужно.
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию. В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим
лицом. Товарищи меня обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое
зло.
Может, Бенкендорф и не сделал всего
зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне закона и над законом, имевшей право мешаться во все, — я готов этому верить, особенно вспоминая пресное выражение его
лица, — но и добра он не сделал, на это у него недоставало энергии, воли, сердца. Робость сказать слово в защиту гонимых стоит всякого преступления на службе такому холодному, беспощадному человеку, как Николай.
Но сестрица как вкопанная остановилась перед нею.
Лицо у нее
злое, угрожающее; зеленоватые глаза так и искрятся.
Вдруг из классной двери выбегает малыш, преследуемый товарищем. Он ныряет прямо в толпу, чуть не сбивает с ног Самаревича, подымает голову и видит над собой высокую фигуру, сухое
лицо и желчно —
злые глаза. Несколько секунд он испуганно смотрит на неожиданное явление, и вдруг с его губ срывается кличка Самаревича...
Лицо у священника сделалось язвительное и
злое.
Категории
зла и греха применимы лишь к драме мистической диалектики, лишь к драматическому действию Трех
Лиц Божества и их отраженной диалектики в истории творения.